19 января 1899 года Государственный Совет принял решение об основании на берегу Черного моря, в 20 верстах от посада Сочи нового поселения, названного по имени реки, в устье которой его предполагалось расположить, – Хоста. Одним из первых приобрел в новом поселении дачный участок выдающийся юрист, занимавший с 1906 по 1915 год пост министра юстиции Российской Империи, Иван Григорьевич Щегловитов (1861-1918).
Это с позиции нашего времени кажется, что уж кому как не представителю высших эшелонов власти обзаводиться дачей в райском уголке Черноморского побережья Кавказа. Однако, на рубеже XIX-XX столетий этому уголку до эпитета «райский» было, мягко говоря, очень далеко, и, приобретая здесь земли, первые люди государства действовали в полном смысле слова во имя будущего процветания, в которое и верить-то, учитывая тогдашнее положение, получалось лишь с превеликим трудом. И, тем не менее, они всеми силами, оставшимися от исполнения должностных обязанностей, содействовали освоению дикого и неприветливого края.
«Хоста, построенная на месте разрушенной византийской церкви – это маленькая бальнеологическая станция (с настоящими кабинками, закрывающимися на ключ), основанная в 1901 году. В 1905 г. там было уже 76 домов, 100 жителей и строился новый каменный мост», – такой увидел Хосту французский ученый географ, отец мировой спелеологии Эдвард Мартель, побывавший в начале XX века по приглашению российского правительства, на Черноморском побережье Кавказа и Крыма, с целью дать объективную оценку возможностям развития этого края и рекомендации по его освоению. В такой Хосте обзавелся своей «южной резиденцией» министр юстиции России.
Потомственный дворянин Иван Григорьевич Щегловитов родился 13 (25 по новому стилю) февраля 1861 года в Черниговской губернии. В 1881 он окончил с золотой медалью Императорское Училище правоведения.
Поиск идеального законодательства, наверное, не прекратится никогда. Как это не прискорбно, но как бы ни старались законотворцы, как бы ни учитывали все возможные обстоятельства, тем не менее, все равно, обязательно нечто законное остается несправедливым, а нечто справедливое – незаконным. И все же упорядочение отношений в обществе, несмотря на невозможность выработки совершенной системы, навсегда останется краеугольным камнем благополучия государства и его граждан. Этому краеугольному камню посвятил всю свою жизнь Щегловитов.
В 1881 году сразу по окончании Императорского Училища правоведения он начал службу при прокуроре Петербургского окружного суда.
1885 год – товарищ прокурора Нижегородского окружного суда.
1887 год – товарищ прокурора Петербургского окружного суда.
В начале 90-х годов переведен на службу в Сенат, затем заведовал отделением в Министерстве юстиции.
1893 год – юрисконсульт.
1894 год – прокурор Петербургского окружного суда.
1895 год – товарищ прокурора судебной палаты.
1897 год – товарищ обер-прокурора уголовного кассационного департамента Сената.
1900 год – вице-директор 1-го департамента Министерства юстиции.
С 6 апреля 1903 год – обер-прокурор Сената.
С 22 апреля 1905 год – директор 1-го департамента Министерства юстиции.
С февраля 1906 года – товарищ министра юстиции.
С 24 апреля 1906 года – министр юстиции.
Помимо юридической практики Иван Григорьевич активно занимался общественной деятельностью – состоял председателем уголовного отделения Санкт-Петербургского Юридического общества, в деятельности которого принимал активное участие; сотрудничал с рядом периодических изданий: «Юридический вестник», «Журнал гражданского и уголовного права», «Журнал министерства юстиции» и др., а с 1903 года стал преподавать в родном Императорском Училище правоведения.
Министерство юстиции Щегловитов возглавлял целых девять лет, несмотря на частую смену председателей Совета Министров (И. Л. Горемыкин, П. А. Столыпин, В. Н. Коковцев и снова И. Л. Горемыкин).
Естественно, что при такой занятости на обустройство дачи в полудиком южном краю времени практически не оставалось. Все дела в Хосте вела его жена Щегловитова Мария Федоровна.
«Мария Федоровна была дама с сильным характером, служащие министерства ее побаивались, да и своей резкой, будто и «добродушной» манерой, своим острым языком и вполне «хозяйскими» замашками кого угодно могла смутить и повергнуть в трепет» (из воспоминаний дочери русского промышленника Алексея Павловича Мещерского).
В 1912 году при непосредственном участии Марии Федоровны для устройства в Хосте отвечающего всем требованиям того времени курорта создается Общество благоустройства города, которое она возглавила совместно с генералом Муравьевым. По ее инициативе был построена одна из старейших на территории нынешнего Большого Сочи православная церковь, спроектированная в подражание Иерусалимскому Храму Гроба Господня, – Храм Преображения Господня. Мария Федоровна взяла на себя все хлопоты по сбору средств на его возведение, организовала попечительский совет. Перед ее сильным характером не устоял даже император Николай II, пожертвовавший на сие богоугодное дело 4 тыс. золотых рублей.
Организаторские способности Марии Федоровны в сфере благотворительности ярко проявились не только в Хосте. С самого начала Первой Мировой войны она взяла в свои крепкие руки судьбу госпиталя для тяжелораненых низших чинов, устроенного на средства служащих Министерства Юстиции (возможно, что и идея самого его устройства принадлежала именно ей), и привлекла к содержанию его жену крупного российского промышленника Алексея Павловича Мещерского:
«Моя мать, по просьбе Марии Федоровны Щегловитовой (девичья фамилия Куличенко, из скромной дворянской екатеринославской семьи), стала во главе лазарета для тяжелораненых нижних чинов, который содержался на средства служащих Министерства Юстиции; наша семья никакого отношения к этому ведомству не имела, кроме близкого знакомства с И. Г. Щегловитовым через его вторую жену – Марию Федоровну.
Служащим Министерства Юстиции должно было быть непонятно: почему этот лазарет из Ведомства попал к моей матери? Дело, однако, было ясным: Мария Федоровна твердо рассчитывала, что моя мать будет невольно вкладывать крупные деньги, необходимые для ведения такого лазарета. Это, конечно, и случилось… Лазарет постепенно увеличивался и к 1915 г. стал совсем большим; там делались тяжелые операции, царил идеальный порядок, и персонал без всякой пошлой чувствительности прекрасно и разумно ухаживал за ранеными» (из воспоминаний дочери А. П. Мещерского).
Что несла с собой Первая Мировая война и политическая нестабильность в стране, умело растравливаемая противниками России, Щегловитов осознавал как никто другой. Будучи истинным патриотом, он прекрасно понимал, к чему приведет даже попытка смены власти в стране во время войны – к катастрофе, к общему поражению союзных армий. Зимой 1915 года он подробно изложил свою позицию французскому послу Морису Палеологу, нашедшую отражение в его воспоминаниях:
«Только бы русский народ не был смущен в своих монархических убеждениях – и он вытерпит все, он совершит чудеса героизма и самоотвержения. Не забывайте, что в глазах русских, – я хочу сказать, истинно-русских – Его Императорское Величество олицетворяет не только верховную власть, но еще религию и родину. Поверьте мне: вне царизма нет спасения, потому что нет России… Царь есть помазанник Божий, посланный Богом для того, чтобы быть верховным покровителем Церкви и всемогущим главой Империи. В народной вере он есть даже изображение Христа на земле, Русский Христос. И так как его власть исходит от Бога, он должен отдавать отчет только Богу – божественная сущность Его власти влечет еще то последствие, что Самодержавие и национализм неразлучны… Проклятие безумцам, которые осмеливаются поднять руку на эти догматы. Конституционный либерализм есть скорее религиозная ересь, чем химера или глупость. Национальная жизнь существует только в рамке из Самодержавия и Православия. Если политические реформы необходимы, они могут совершиться только в духе Самодержавия и Православия»
Хороши или плохи были политические взгляды Ивана Григорьевича Щегловитова, не показало даже время, зато оно дало возможность «во всей красе» убедиться сколь ужасающе губительными оказались убеждения его ярых противников.
Николай II очень высоко ценил Щегловитова: «он человек опытный и большой государственной мудрости». Однако вследствие сильного давления либеральных кругов, с целью единения общества во время войны Император был вынужден отправить его в отставку. Это произошло 6 июля 1915 года.
Занимая важную государственную должность, Щегловитов не мог быть членом политических организаций, хотя всегда покровительствовал тем из них, чьи устремления основывались на идее монархизма. Выйдя в отставку он активно включился в их деятельность, чтобы не дать свершиться перевороту в пользу «мыслителей без мысли, ученых без науки, политиков инородческого, не национального пошиба». Однако, общественно-политической деятельности Щегловитову удалось посвятить себя всего на полтора года. К концу 1916, когда идея лояльности ко всем и вся с целью единения общества во время войны принесла лишь самые плачевные результаты, и обстановка в стране стала крайне не стабильна, государев взор Николая II вновь обратился на Щегловитова. 1 января 1917 года Иван Григорьевич был награжден орденом Св. Александра Невского и назначен председателем Государственного Совета. Однако эта мера оказалась слишком запоздавшей – Щегловитов успел провести лишь два заседания.
На второй день февральской революции он был арестован. С 1 марта 1917 по 26 февраля 1918 Иван Григорьевич провел в Петропавловской крепости, затем его перевели в Кресты, а летом перевезли в Москву в Бутырскую тюрьму. Даже в заключении Щегловитов оставался верен своей профессии, пытаясь помочь своими блестящими знаниями права людям, оказавшимся по нелепым обвинениям в чекистских застенках. Беда только, что у находящихся по другую сторону тюремной решетки этих знаний либо не было вовсе, либо они не принимали их в расчет.
5 сентября 1918 года Иван Григорьевич Щегловитов вместе с другими государственными и религиозными деятелями был расстрелян на Братском кладбище.
Что стало с Марией Федоровной после революции – не известно. Ни в одном из источников не удалось обнаружить дат ее рождения и смерти. Однако в воспоминаниях дочери А. П. Мещерского есть несколько строк о М. Ф. Щегловитовой, относящиеся ко дням февральской революции:
«На второй день, то есть 28-го февраля, когда в нашем квартале стало резко беспокойнее и когда в Думе происходили всем ныне известные события, отец исчез из дома. Никто не знал, где он – вплоть до вечера. Сестра не выходила из маминой комнаты, я была одна наверху; часов в десять утра в верхней парадной позвонили, я открыла и увидела пожилую даму в черной кружевной мантилье. Она мне сказала шепотом, по-французски: «Я старая приятельница вашей бабушки, пустите меня, умоляю вас!», – и я вдруг поняла, что это Мария Федоровна Щегловитова. Я ее, конечно, впустила; целый день скрывала ее в биллиардной, и под вечер она ушла. Ни мать, ни сестра об этом тогда не знали.
Видно, у мамы был тяжелый истерический припадок, сестра от нее не выходила, я наверху металась, чтобы никто из прислуги не увидел Марию Федоровну – был страшный и смутный день».
