В 1837 году, в разгар Кавказской войны император Николай I решил совершить поездку на Кавказ, полагая, что самим своим присутствием положит конец затянувшимся военным действиям. Командующий Кавказским отдельным корпусом Григорий Владимирович Розен, узнав о предстоящем вояже царя, озаботился безопасностью его проезда на Черноморском побережье Кавказа. С этой целью лично возглавил экспедицию к побережью. Начальником штаба у Розена был Владимир Дмитриевич Вольховский. Ещё в 1830 году Вольховский отзывался о своём начальнике: «Барон Розен – самый добрый и благородный человек, как только можно себе представить, считаю за счастье быть под началом у столь достойного генерала...». В качестве дежурного штаб-офицера Розена в этом походе сопровождал капитан Л. Л. Альбрант (1801-1849), известный всему Кавказу своей храбростью.
Родился Лев Львович в семье бедных дворян Херсонской губернии. Провёл первые годы в деревне, не получив хорошего образования. Службу начал в 1819 году, в канцелярии Херсонского военного губернатора, потом часто переходил из одного ведомства в другое. В 1831 г. на него свалились неприятности: за 13 лет службы он едва получил 4 чина; здоровье из-за лихорадки ослабело, по состоянию здоровья даже отправлен в отставку; случилась у него и сердечная привязанность без ответа, и, следствием всего этого стала решимость ехать на Кавказ. В 1832 году титулярный советник Альбрант обратился к барону Розену с просьбою позволить ему принять участие в военных делах, вследствие чего и был прикомандирован как охотник (доброволец) к 2-му конному закавказскому полку. Первый раз Альбрант обратил на себя внимание начальства мужественным поведением в жарком рукопашном бою на тесных и кривых улицах аула Герменчук. Военный мундир и чин штаб-ротмистра он заслужил после дела в Гимринском ущелье. Розен предпринял решительное наступление на первого имама Кази-Муллу. В одном из ущелий обнаружилась засада горцев. В войсках, посланных на штурм завалов, находился и Альбрант. При приближении к первому завалу войска приостановились, но Альбрант не вытерпел - он выскочил из рядов, и первый очутился на завале при громе залпа; пронзённый тремя пулями в грудь, плечо и левую ногу, скатился и был вынесен из дела. Подвиг этот едва не стоил жизни Льву Львовичу. Долго лечился и в действующих войсках вновь оказывается осенью 1834 года, находился на Лабинской линии, где, не раз проявив храбрость, получил чин капитана. Промежутки между экспедициями Альбрант проводил в Тифлисе, где он занимал должность старшего адъютанта при штабе, и тут всё свободное время посвящал чтению и дополнял недостатки своего первоначального образования.
Наступил 1837 год. Экспедиция для занятия берега Чёрного моря, которую возглавил Г. В. Розен, должна была покорить Цебельду и занять десантными отрядами разные точки на восточном берегу моря, где нужно было возвести укрепления.
В Цебельде не раз представлялись случаи для отличия Альбранта. Так, он ходил 11 апреля охотником на штурм завалов у Антопыря, разумеется, на завалах он оказался первым!
Со 2 по 7 июня были заняты разные участки побережья без особого сопротивления горцев, потому что они стягивали свои силы к мысу Адлер, куда к 7 июня на кораблях Черноморской эскадры прибыли войска Розена. При первом вызове охотников для занятия опушки густого леса, начинавшегося шагах в ста от моря, Лев Львович просил позволения участвовать в этом деле, и его назначили начальником передовых стрелков.
Как на праздник, отправился он на это опасное дело, надев на себя новые эполеты и аксельбанты, по странному желанию быть виднее, он бросился в лодку и с первыми охотниками был на берегу. Небольшие группы горцев, бродившие перед лесом, без выстрела скрылись в его гуще. Дождавшись высадки всех вверенных ему стрелков, Альбрант быстро повел их к опушке леса и, не встречая сопротивления, но предвидя его, уложил их в тени, ожидая дальнейших приказаний. Между тем высадилась Мингрельская милиция и под предводительством капитана Андрея Петровича Плац-бек-Кокума подвинулась тоже к опушке леса и стала левее Альбранта, а за нею прибыл на берег и барон Розен с генерал-майором Вольховским, всем своим штабом и передовыми войсками главного отряда. Вдруг раздался барабанный бой, Альбрант вскочил, и двинулся с порученною ему цепью в лес, не заметив, что капитан Кокум не трогался с места с вверенной ему милицией. Густая, зелёная чаща скоро скрыла Альбранта от отряда, безмолвный лес оживился свистом пуль невидимого врага. Но это не удержало храбрую команду; шли напролом – вперёд; наконец лес стал редеть, показался плетень из колючек и раздался лай собак, обозначавших близость аула. Тогда в первый раз Альбранту пришла мысль, не зашёл ли он слишком далеко и, он решился послать находившегося у него в цепи прапорщика Бестужева, с двумя рядовыми, к начальнику штаба за новыми приказаниями; сам же снова уложил свою команду под плетнём и расположился ожидать вестей из главного отряда. Бестужев выбрался невредимым из леса, и, объяснив генералу Вольховскому положение Альбранта, получил приказание немедленно возвратиться и передать стрелкам приказ отступать; делать было нечего, он вступил опять в лес и больше из него не вышел. Двум его спутникам повезло больше; разлученные с ним на одной извилистой тропинке густою зеленью, они слышали пистолетный выстрел, поразивший Бестужева, слышали его последний стон, но в кровавом бою не останавливаться же за всяким вздохом, – они поспешили достичь Альбранта и передать ему слышанный ими приказ. Отступление было трудным: горцы, следившие из-за деревьев за движением горсти смельчаков, поняли, что теперь настала их последняя минута и с гиком бросились на отступающих в шашки. Странная вещь, блестящий мундир Альбранта послужил ему спасением, горцы приняли его за чрезвычайно важного человека и не стреляли по нему, желая захватить его в плен живьём; это не спасло его однако ни от кинжалов, ни от шашек, и он сам признавался, что если он остался цел и жив, то этим обязан единственно отчаянной храбрости двух молодых солдат из поляков, шедших возле него, постоянно защищавших его и выползших, можно сказать, из леса с ужасными ранами на голове и руках, ранами, коих большая часть предназначалась Альбранту. Только 80 человек возвратились с ним в лагерь после упорного 4-х часового боя. Облитый кровью, с лицом почерневшим от порохового дыма, Альбрант подошел к барону Розену, встретившему его холодным вопросом: «Что вы делали так долго в лесу?». Строгое, но справедливое замечание было Льву Львовичу хорошим уроком за запальчивую храбрость.
Рейд Альбранта всё же принёс значительную пользу отряду: горцы, занятые наблюдением за движением Альбранта, оставили главный отряд в покое, и дали ему время укрепить свой лагерь; но на следующий день они опомнились и сильно атаковали аванпосты, прикрывавшие левый фланг лагеря и тут Альбрант отличился при их защите; участвовал во многих стычках и в последующие дни.…
Жители Адлера увековечили память об А.А. Бестужеве-Марлинском памятниками. Первый был установлен ещё в XIX в. землевладельцем Абрашкевичем в районе между р.Херотой и нынешним «Южным взморьем». Абрашкевич установил каменный крест, уверяя, что он означает место гибели писателя (это данные фондов Музея истории города-курорта Сочи). В 1913 г. сельское общество посёлка Адлер решило разбить парк в честь погибшего писателя-декабриста, и в следующем году это и было сделано. Тогда же были собраны по подписке деньги для закупки бронзы и постройки памятника. Первая мировая война помешала осуществить этот проект. Гипсовый бюст неизвестного скульптора быстро разрушался под дождями.
Новый памятник был установлен в 1957 году по инициативе учёного Л. Н. Соловьёва и краеведа И. К. Недоли. Авторы проекта – Семён Михайлович Третьяков и скульптор Сергей Павлович Склянский.
26 сентября 1837 года отряд Г. В. Розена ждал на адлерском берегу императора Николая I. Но из-за сильного шторма, царь высадиться на берег не смог, и пароход отправился в сторону Абхазии. Через Абхазию император направился в Эривань (Ереван), где встречался с наследным принцем Персии Насер Едином Мирзой, с которым договорился о выведении из Персии на родину русских военнопленных и перебежчиков (которым даровано было прощение). Русские солдаты в Персии высоко ценились, батальон их сопровождал шаха, который в это время находился у стен Герата, и на батальон шах возлагал главную надежду по взятию этой афганской крепости.
Для организации перехода солдат из Персии направили капитана Альбранта: его посылали в одиночку вывести толпу необузданных людей, да ещё и привязанных множеством материальных выгод к Персии. Встретил Альбрант и сопротивление персидских властей, и противление дезертиров, пришлось даже как-то рвать рубаху на груди и идти на кинжал предводителя перебежчиков из поляков. Этот поступок и вид шрамов на теле Альбранта подействовали сильнее любого красноречия – у него стали просить прощения. Дошло до того, что потрясённые его молодечеством люди стали целовать ему руки.
К декабрю 1838 г. весь батальон (1084 человек), был благополучно доставлен в Тифлис. Затем Альбрант воюет против лезгин, служит начальником штаба у генерала Засса на Лабинской линии. Отличился в Даргинском походе 1845 года, опять первым бросился на завал; но горцы встретили его там залпом из ружей, и он упал с тяжкой раной в правой руке, которую врачам спасти не удалось. Медленно оправляясь от раны, Альбрант прибыл на зиму в Тифлис; но это не помешало ему участвовать в экспедиции, сопровождавшей строительство Ачхоевского укрепления, за что он был произведен в генерал-майоры.
Отличия Альбранта обратили на него внимание главнокомандующего – князя Воронцова, который представил его к должности начальника 2-го отделения Черноморской береговой линии. 7 мая 1847 г. Лев Львович вступил в свою новую должность. Здесь он отличился в борьбе с неуловимым врагом, с холерой. При первом известии о появлении эпидемии в войсках, занимавших Вельяминовское укрепление (Туапсе), Альбрант поспешил туда. Зная, как много значит бодрый дух для больных, он отправился в крепостной госпиталь и там, подавая пример больничной прислуге, сам принялся за больных; успокаивал их словами, подавал им лекарство, тёр их холодеющие руки и ноги, словом, исполнял тяжелую работу больничного служителя. Но через несколько часов он вдруг почувствовал в себе признаки развивающейся болезни: голова закружилась, колени затряслись. Не желая дать болезни развиться, он поспешно вышел на улицу, и тут пришла ему счастливая мысль – сесть на оседланную лошадь и воспользоваться последним остатком сил, чтобы скорою ездою согреться. Героическое средство это помогло: после 2-х часовой бешеной скачки вокруг укрепления он почувствовал облегчение, и на другой день снова работал в госпитале. После победы над эпидемией Альбрант обратил особое внимание на налаживание мирных отношений с горцами. Чтобы достигнуть этого, он решил выучиться их трудному языку, шипящие звуки которого и придыхания труднее для европейского горла и слуха, чем подражание щебетанию птиц. После нескольких месяцев труда один, без переводчика, смог говорить в большом собрании старшин различных горских племен, съехавшихся к Геленджику. Удивленные горцы, не веря себе, смотрели на русского генерала, стоявшего среди них без стражи и без оружия и говорившего на их родном языке.
Энергическая деятельность, частые поездки по укреплениям в любую погоду, растравляли его рану. Знаменитейший хирург Пирогов при встрече в Керчи признал невозможность в полевых условиях вылечить Альбранта, посоветовал ехать в Петербург.
По приезде в Петербург Альбрант ещё сильнее заболел и обязан спасением жизни помощи лейб-медика Мандта. Немного подлечившись, был назначен комендантом в Шлиссельбург, но ему не жилось на севере; и он радостно принял предложение графа Воронцова возвратиться на Кавказ в качестве Эриванского военного губернатора.
Не желая вступать в управление вверенной губернией без предварительного осмотра всех её частей, он, несмотря на зимнее время, осматривал города и крепости, простудился. Он так и не смог поправиться, умер 13 декабря 1849 г. в Эривани и похоронен там же.
